на укрепление границы с Афганистаном. Российский Генштаб спешным порядком отрабатывал с Минобороны Узбекистана планы отражения возможной агрессии со стороны талибов. Ташкенту была оказана помощь в техническом оснащении войск. Тогда же многие наблюдатели говорили о военной поддержке Узбекистаном генерала Дустума. Утверждалось, что именно благодаря Дустуму на севере Афганистана существовала относительная устойчивость и почти независимая от «протаджикского» Кабула узбекская автономия.
Теперь талибы снова на севере Афганистана, однако ситуация там совершенно другая. Правительственные войска потерпели сокрушительные поражения, «узбекские районы» полностью контролируются талибами. Накануне совещания в Ташкенте узбекские (и даже казахские) представители заявляли, что война в Афганистане носит внутренний характер и их озабоченность связана только с возможным наплывом беженцев в страны СНГ. Затрагивалась даже проблема признания власти талибов, хотя при этом и подчеркивалось, что подобное решение будет приниматься согласованно с государствами Центральной Азии и Россией. Такую позицию можно объяснить, видимо, тем, что ташкентские власти больше не намерены поддерживать в Афганистане «узбекскую автономию» и смирились с возможностью контроля талибов над севером страны.
Здесь уместно привести малоизвестный факт: в 1996 году потребовалось именно вмешательство Ташкента, чтобы склонить Дустума к союзу с «таджиками» и руководством Афганистана. Дустум же стал на сторону Раб-бани из «идейных» соображений и желания вновь стать хозяином севера страны. Талибы не раз склоняли Дустума к союзу с пуштунами. Такую же позицию в отношении Дустума негласно занимал и Пакистан. В сентябре 1996 года представители арабско-пакистанской делегации, посетившие Мазар-и-Шериф, предлагали Дустуму 50 млн долларов на развитие севера Афганистана в обмен на лояльность генерала к талибам. Однако Дустум отказался от этого предложения. Учитывая тот факт, что в отрядах талибов воюют пакистанские наемники, нетрудно догадаться, куда пошли эти и другие деньги.
Между тем некоторые наблюдатели отмечают, что стремление талибов установить контроль над севером Афганистана объясняется стратегическим и экономическим планами США и Пакистана провести через территорию страны нефте- и газопроводы. Их трасса должна пройти через Туркмению – по малонаселенной долине Мургаба от Чарджоу к Кушке, затем к афганским Герату, Кандагару и далее в Пакистан. Это, конечно, выгодно Туркмении и Узбекистану, которые добывают нефть и газ, но не имеют достаточных рынков сбыта. Вероятно, именно этим и объясняется «индифферентность» Ашхабада и Ташкента к конфликту в Афганистане. От трубопровода через Афганистан выиграли бы и другие добывающие нефть и газ государства СНГ – Казахстан и Узбекистан. Их руководители поэтому были сдержанны в оценках ситуации в Афганистане – они выжидали.
Однако быстрая изменчивость ситуации в этом регионе расставляет новые акценты в геополитических планах государств Центральной Азии. Успехи талибов и события в Таджикистане в связи с неудавшимся военным мятежом на севере этой республики вынудили Ташкент занять близкую к России позицию в отношении событий в Афганистане.
Пакистан – юго-восточный сосед Афганистана
Успехи талибов-фундаменталистов в Афганистане и реальная опасность военного шантажа со стороны восточного соседа (ракетно-ядерной Индии) вынудили власти Пакистана начать работу по введению Шариата в качестве высшего закона страны. Исламский фундаментализм Талибана оказался заразительным для самого Пакистана, на территории которого было выращено и экипировано для захвата Афганистана это воинственное и фанатичное движение. Светский ислам уже не отвечает внутренним интересам правящего режима в Исламабаде.
Осенью 1998 года правительство Пакистана представило в парламент законопроект, по которому в Конституцию страны вносятся изменения, позволяющие отменить систему гражданского суда и ввести суд шариатский. Законопроект уже одобрен нижней палатой парламента, где правящая коалиция обладает подавляющим большинством: 151 голос «за», 16 – «против». Теперь его должен одобрить сенат – верхняя палата парламента. Однако там могут возникнуть вопросы, поскольку в нем оппозиция более сильна, чем в нижней палате, а правящая коалиция не располагает большинством, необходимым для безусловного принятия законопроекта. Поэтому некоторые полагают, что он не пройдет. Другие же отмечают, что премьер-министр Наваз Шариф вряд ли бы стал проталкивать законопроект, если бы сохранил уверенность в том, что он получит одобрение в сенате.
Пакистанский министр по делам религий Зафар уль-Хак так комментирует новый законопроект: «Собственно, сам Пакистан был создан по религиозному принципу: его гражданами стали мусульмане, а ислам был провозглашен в качестве главной идеологии страны. Между прочим, нагляднее всего это зафиксировано в самом названии страны – «Пакистан», что означает страна правоверных. И принятие нового законопроекта – просто давно назревшая необходимость, отвечающая чаяниям миллионов пакистанцев и позволяющая привести судопроизводство в соответствие с законами ислама».
Установление новых порядков может оказать значительное воздействие на все стороны жизни страны, которая из демократической может превратиться в закрытое общество исламских фундаменталистов со значительным поражением в правах некоторых групп населения, прежде всего женщин, которым будет запрещено учиться, появляться в публичных местах, носить современную одежду. При этом порядок каждодневной жизни будет определять соответственно сельский, районный, городской мулла, т. е. исламский духовный комиссар. К чему может это привести – хорошо известно на примере соседнего Афганистана, где насильственное введение талибами суровых законов ислама привело к резкому недовольству населения.
Зачем Навазу Шарифу понадобился новый закон? На этот счет существует несколько мнений. Так, некоторые наблюдатели утверждают, что он намеренно пошел на этот шаг, чтобы раз и навсегда перекрыть всевозможные дорожки, которыми к власти вновь может прийти его заклятый враг – бывший премьер Беназир Бхутто, дочь бывшего премьера Зульфикара Али Бхутто, казненного при военном режиме Зия уль-Хака.
Однако наиболее вероятной версией можно считать следующую. В условиях, когда страна находится в острейшем экономическом и финансовом кризисе (только внутренние и внешние долги превышают 50 млрд долларов – гигантская сумма для такой небольшой страны), когда против Пакистана приняты экономические санкции после проведения им ядерных испытаний в мае 1998 года, единственным путем создания в стране обстановки полной дисциплины и управляемости населения, способом прекратить внутренние беспорядки и сплотить нацию является строгое и неукоснительное соблюдение законов ислама.
Власти запугивают население тем, что альтернативой этому является приход к власти военных и отставка законно избранного правительства Наваза Шарифа. Однако последнее сейчас вряд ли возможно, поскольку военные вовсе не горят желанием заниматься расчисткой запущенной экономики. В пользу данного тезиса говорила и отставка начальника пакистанской армии генерал Джахангир Карамат в связи с разногласиями с премьер-министром по вопросам внутриполитического строительства. Сам по себе этот факт весьма примечателен: подобное произошло впервые в истории Пакистана, когда высший военный руководитель добровольно «сдал» свои позиции перед высшим гражданским лицом. С одной стороны, здесь можно увидеть торжество демократических, конституционных принципов. Но на самом деле все гораздо проще.
Отставка Карамата, известного своей жесткой позицией в отношении Индии и финансирования военного строительства, считающего, что в основе военной доктрины страны должно лежать ядерное оружие,
